Школьные «классики»: как учились герои московских музеев
Какими школьниками были известные писатели и композиторы? Учились на одни пятерки или прогуливали уроки? Были послушными и прилежными детьми или же давали обидные прозвища одноклассникам и нарушали дисциплину? Сотрудники музеев М.А. Булгакова, К.С. Паустовского и А.Н. Скрябина рассказали корреспонденту МОСГОРТУРа, как развлекался автор «Мастера и Маргариты», на что «подбивали» братья маленького Костю и часто ли учителя жаловались на начинающего композитора.
Уничтожитель фуражек
С 1904 по 1912 год Константин Паустовский учился в Первой киевской гимназии, которая была основана еще при Александре I и считалась одним из лучших учебных заведений царской России. В своей книге о детстве «Далекие годы» писатель рассказал много историй, связанных с учебой.
Например, в начале XX века гимназисты носили длинные брюки и курточки, шинели из серого офицерского сукна с серебряными пуговицами и твердые синие фуражки с гербом. Считалось, «чем больше потрепана фуражка, тем выше гимназическая доблесть», поэтому «на фуражке полагалось сидеть, носить ее в кармане и сбивать ею созревшие каштаны», так она «приобретала тот боевой вид, который был гордостью настоящего гимназиста». Маленький Костя, подражая своим старшим братьям, сразу после получения нового головного убора вытащил из него обруч и вырвал атласную подкладку.
Первый год в гимназии, по воспоминаниям Паустовского — это «пыль, беготня на переменах, постоянный страх, что тебя вызовут к доске, тяжелый ранец», в то время как душа неизменно звала на волю, в сад, где можно было предаться детским увеселениям и играм или просто побродить, вдыхая свежий воздух, под просвеченными солнцем каштанами.
К.Г.Паустовский — гимназист. Киев, 1912 г.
Уже в детстве Константин Паустовский был большим мечтателем. Он мог часами просиживать над атласами, как за самыми интересными книгами, думая о путешествиях и представляя себе разные страны. Именно поэтому, одним из самых любимых уроков для него была география. К тому же, учитель географии был довольно необычным и интересным человеком. Звали его Николай Трофимович Черкунов (в книге Паустовского — Черпунов) — «низенький старичок, с длинной, почти до колен, серой бородой и узкими глазами» он всем своим видом напоминал колдуна, за что гимназисты прозвали его Черномором.
Учитель Черкунов приносил на уроки разные редкости, среди которых были бутылки с водой с надписями: «Вода из Нила», «Вода из Средиземного моря», а также из Волги, Рейна, Темзы, озера Мичиган, Мертвого моря и Амазонки, и даже «Вода из реки Лимпопо». Спустя годы выяснилось, что вода в бутылках у Черкунова была самая обыкновенная. На такую хитрость старый учитель шел для того, чтобы развить воображение гимназистов.
Первая киевская гимназия после столетнего юбилея получила название Императорской Александровской. По своим учебным программам она приравнивалась к высшим учебным заведениям Российской империи. В этой гимназии в разное время учились писатель Михаил Булгаков, поэт и артист Александр Вертинский, художник Николай Ге и другие выдающиеся деятели искусства.
Хулиган, фигурист и шахматист
Михаил Булгаков поступил в Первую мужскую Александровскую гимназию в Киеве немного раньше Паустовского, в 1901 году, и окончил ее в 1909-м. По воспоминаниям одноклассников, Булгаков был шумным, веселым и изобретательным учеником — уже тогда в нем проявился талант к сочинению необыкновенных историй, которые мальчик с артистизмом рассказывал товарищам. Часто он бывал заводилой специальных «вечеров на воде» — прогулок на лодках, строго воспрещенных ученикам, за которыми следил и потом доносил начальству гимназический сторож Максим. Булгакова и других учеников это не останавливало: часто сбегая из-под носа Максима, они прямо на лодках причаливали к прибрежным кафе, рассаживались за столики и проводили время за чаем, слушая смешные истории будущего писателя.
Константин Паустовский вспоминал, что Михаил Афанасьевич умел придумывать учителям и наставникам смешные прозвища, немедленно намертво «припечатывавшиеся» к их владельцам. Инспектор Бодянский, выдававший (а чаще не выдававший) гимназисту Булгакову разрешения на поход в театр, говорил своему подопечному: «Ядовитый глаз имеете и вредный язык», укоряя Михаила за меткое прозвище директора гимназии — Маслобой.
Михаил Булгаков, 1908 г.
С большим удовольствием гимназист Булгаков не только плавал на лодке по Днепру, но и катался на коньках. Его сестра Надежда вспоминала, с каким блеском на катке он показывал фигуры «пистолет» и «испанскую звезду». Потом всю семью настигло увлечение дорогим и модным видом спорта — теннисом. Эту любовь Булгаков сохранил и играл с друзьями уже в Москве в 1920-е годы.
Увлекался Михаил и шахматами, что отразилось потом в романе «Мастер и Маргарита» в знаменитой сцене шахматной партии Воланда и Бегемота, а в старших классах гимназии стал горячим поклонником футбола и смог заинтересовать им своих братьев Ивана и Николая.
Юный непослушный талант
С самого раннего детства в обучении Александр Скрябин проявлял невероятное упорство и трудолюбие. Научившись читать и писать, он уже к семи годам сочинял свои собственные маленькие пьесы и трагедии. В дальнейшем его талант развивали выдающиеся педагоги, одним из которых был пианист и композитор Сергей Танеев.
Он вспоминал: «Раз весной, — не вспомню, какого года, у меня насчёт готов память плоха, – заехал ко мне генерал Никифоров и говорит: “Можно ли привезти к вам маленького талантливого музыканта?” – Привезите. – Привезли кадетика, маленького, худенького, хрупкого. Я попробовал слух – превосходный, очевидные способности. Стал я с ним понемногу заниматься, знакомил с элементарными вещами: формами, предложением, периодом. К сентябрю он написал несколько пьес, и всё было очень мило. Виден был настоящий талант. Потом, за год прошли гармонию».
Александр Скрябин
Занятия юного Скрябина продолжались и в летнее каникулярное время.
«То лето я жил в Демьянове, близ Клина. Не особенно далеко оттуда, кажется, в Майданове, была и дача Скрябиных, — рассказывал Танеев. — Раз я верхом на прогулку попал к ним на дачу и забрал с собой А.Н. в Демьяново посмотреть, как он успевает. Посадил его в парке под дуб и дал ему писать контрапункты. Сидит он и работает, а кругом него ходит молодёжь (особенно девицы) и жалеют: “Бедненький, такая чудесная погода, а он, вместо прогулки, какие-то контрапункты пишет”. Потом, когда я его отпустил, они своё наверстали и погуляли тоже хорошенько».
Однако иногда даже сам Танеев не мог совладать со своими нерадивыми студентами. Вот эпизод, описанный композитором Сергеем Рахманиновым: «Нас было четверо в классе, но я помню только Скрябина и себя. Мы совсем ничего не делали. Сергей Иванович упрекал нас, пытался стыдить, но ничего не помогало. Наконец, он обратился к Сафонову, который был директором консерватории; тот нас вызвал и пробовал убедить, что не надо огорчать такого человека, как Танеев. Но даже это на нас не подействовало, – молодость! … Наконец, Танеев придумал новый способ заставить нас работать. Вдруг на нашей кухне появилась очаровательная племянница его няни с листом нотной бумаги, на котором была написана тема и просьба написать на нее фугу. „Ладно”, – сказал я. Но она не уходила, потому что Сергей Иванович сказал ей дождаться фуги и принести ему. Точно так же её посылали и к Скрябину».
